Нашлатакже перевод этого стихотворения от Дамиена Винсачи
как посвящение Кайлу - более современное, местами стебное
как посвящение Кайлу - более современное, местами стебное
Пить коку с тобой
это даже прикольнее, чем рвануть в Сан-Себастьян, Ирун, Андай, Биарриц, Бейонн
или тошниться в Травесера де Грасия в Барселоне
частично из-за того, что в своей оранжевой майке ты выглядишь так здоровски, что Сан-Себастьян и рядом не стоял
частично из-за того, что я люблю тебя, частично из-за того, что ты любишь йогурт
частично из-за флуоресцентных оранжевых тюльпанов, которые растут между берез
частично из-за тайны, которой облекаются наши улыбки перед людьми и скульптурами
когда я рядом с тобой, мне трудно поверить, что в мире может существовать нечто такое же безмолвное
такое же торжественное, такое же неприветливо решительное, как статуя в тот момент, когда я стою прямо перед ней
теплым нью-йоркским днем в четыре часа нас будто бы относит друг от друга
и сразу же сводит опять, и мы похожи на дерево, что дышит сквозь цветные стекла
и на портретах, висящих в ряд, кажется, совсем нет лиц – одна краска
и ты вдруг задаешься вопросом: да зачем их вообще нарисовали
я смотрю
на тебя, и я лучше буду смотреть на тебя, чем на все портреты мира
пожалуй, разве что иногда буду поглядывать на «Польского Всадника», да и вообще, он же из коллекции Фрика
где, к счастью, ты еще не был, так что мы пойдем туда вместе впервые
и в красоте твоих движений сквозит некий футуризм
это в точности так же, как дома я никогда не вспоминаю об «Обнаженной, спускающейся о лестнице», или
на репетиции – о каком-то рисунке Леонардо или Микеланджело, от которых я всегда тащусь
и к чему все эти потуги импрессионистов
когда некому стоять рядом с ними у дерева и наблюдать за тем, как садится солнце
к чему это, если Марино Марини не смог высечь всадника из камня так же старательно
как и его коня
мне кажется, что всех их одурачили, отобрав некий восхитительный опыт
который я никогда не упущу, и вот почему я рассказываю тебе об этом
это даже прикольнее, чем рвануть в Сан-Себастьян, Ирун, Андай, Биарриц, Бейонн
или тошниться в Травесера де Грасия в Барселоне
частично из-за того, что в своей оранжевой майке ты выглядишь так здоровски, что Сан-Себастьян и рядом не стоял
частично из-за того, что я люблю тебя, частично из-за того, что ты любишь йогурт
частично из-за флуоресцентных оранжевых тюльпанов, которые растут между берез
частично из-за тайны, которой облекаются наши улыбки перед людьми и скульптурами
когда я рядом с тобой, мне трудно поверить, что в мире может существовать нечто такое же безмолвное
такое же торжественное, такое же неприветливо решительное, как статуя в тот момент, когда я стою прямо перед ней
теплым нью-йоркским днем в четыре часа нас будто бы относит друг от друга
и сразу же сводит опять, и мы похожи на дерево, что дышит сквозь цветные стекла
и на портретах, висящих в ряд, кажется, совсем нет лиц – одна краска
и ты вдруг задаешься вопросом: да зачем их вообще нарисовали
я смотрю
на тебя, и я лучше буду смотреть на тебя, чем на все портреты мира
пожалуй, разве что иногда буду поглядывать на «Польского Всадника», да и вообще, он же из коллекции Фрика
где, к счастью, ты еще не был, так что мы пойдем туда вместе впервые
и в красоте твоих движений сквозит некий футуризм
это в точности так же, как дома я никогда не вспоминаю об «Обнаженной, спускающейся о лестнице», или
на репетиции – о каком-то рисунке Леонардо или Микеланджело, от которых я всегда тащусь
и к чему все эти потуги импрессионистов
когда некому стоять рядом с ними у дерева и наблюдать за тем, как садится солнце
к чему это, если Марино Марини не смог высечь всадника из камня так же старательно
как и его коня
мне кажется, что всех их одурачили, отобрав некий восхитительный опыт
который я никогда не упущу, и вот почему я рассказываю тебе об этом